Вице-президент Ростелекома Иван Зима был просто хорошим инженером, а стал по сути одним из ключевых фигур российской оккупационной администрации на востоке Украины.

Через четыре месяца после начала войны Россия признала, что ей не хватает ИТ-специалистов, но кремлевская стратегия по решению проблемы может принести пользу не России, а ее соседям.

Все эти темные месяцы, начиная с 24 февраля, когда Владимир Путин послал войска в Украину, я изо всех сил пытался найти что-то положительное в происходящем. В основном я чувствовал смесь стыда и гнева, но также было ощущение полного провала, которое сегодня разделяют многие российские либералы — мы видим, что мы потеряли наших людей из-за путинской пропаганды и мы потеряли страну.

Но после двух месяцев войны обнаружилась по крайней мере одна вещь, которая, как ни удивительно, дает повод для некоторого оптимизма – Интернет-технологии и их роль в этой войне.

Льготная ипотека и отсрочка от службы в армии — вот те меры поддержки, которые пообещал Путин российским программистам, стараясь сдержать поток IT- специалистов, уезжающих за границу. Эта отчаянная попытка в узнаваемо советском стиле вполне вписывается в рамки общего подхода российских властей справиться с последствиями санкций, вернувшись к старым методам.

Война с Украиной стала серьезным вызовом для российских интернет-цензоров. Кремль, похоже, поставил задачу добиться полной информационной монополии по всем вопросам, связанным с войной, и как можно быстрее.

Российские власти очень старались внедрить импортозамещение, но уже достигнутые успехи не помогут снизить ущерб от новых технологических санкций.

В то время как мир с трепетом следит за появлением все новых российских войск на границе с Украиной, крупнейшие российские компании с таким же трепетом смотрят на свои департаменты информационных технологий.

Советское правительство не слишком поощряло развитие связи. Чиновники из Минсвязи часто цитировали Хрущева: советским гражданам не нужны телефоны дома, ведь в СССР, в отличие от США, нет фондовой биржи, поэтому им не нужно столько информации. Когда диссиденты пытались использовать телефон для распространения информации, КГБ реагировал молниеносно. Как Политбюро и КГБ боролись с телефонной связью.

Прошлый год никак нельзя назвать скучным. События развивались динамично, правда, не в самом оптимистичном направлении. И на этот раз не только для журналистов и оппозиционных политиков, но и для элит.

Среди всех тем о деятельности спецслужб, о которых мы писали за эти годы, одна возникла снова и снова – российская прослушка СОРМ (Система оперативно-розыскной мероприятий). Все эти годы мы пытались найти человека, который стоял у истоков создания этой системы.

Российские цензоры с 2012 года мечтали создать такую систему цензуры Интернета, которая дала бы возможность управлять трафиком по всей стране дистанционно из Москвы, позволяя даже отключать регионы от сети в случае кризисов (волнений или протестов).

2021 год стал очень успешным для российских интернет-цензоров: им удалось замедлить Twitter и заблокировать Tor. Это стало возможным только благодаря иностранному оборудованию.

Тридцать лет назад начался путч ГКЧП, за которым стояли КГБ и армия. Как москвичи использовали новые коммуникации против ГКЧП — в главе из книги «Битва за Рунет».

Почему в России продолжают контролировать информацию: как в Советском Союзе изобрели ксерокс, а потом сломали по приказу КГБ.

Кто стоит за самой громкой хакерской атакой 2016 года — взломом серверов Демократической партии США — и как она связана с Россией. 

Как и когда в России начали цензурировать Интернет.